Вслед за белой птицей
«…Театр «Триада»… красивое фойе со всяческой театральной атрибутикой, удобный зал, сцена, словно в древнегреческом театре заманчиво притягивающая из глубины , выразительно оформленные спектакли, в которых на первый план выведены актеры. И именно актерами восхищаешься, совершенно не думая о том, кто вдохнул в них жизнь и так талантливо организовал и распределил во времени и пространстве. И только потом понимаешь, что если налицо актерский ансамбль, значит есть театр, режиссер, лидер.
Все это, слитое в единое целое, не оторвать друг от друга. Даже зритель (ведь «Триада» предполагает триединство), которого театр именует «Его Величество Зритель», театром же воспитан, выстрадан, ибо зритель приходит на спектакли не тусоваться, а попытаться вместе с актерами осмыслить окружающую жизнь и самих себя в них.
Хитом прошлого сезона стала чеховская «Чайка». Спектакль, о котором можно смело сказать, что и исполнители, и пластический образ, и музыкальный ряд, и каждая пауза, и каждое «па» — это все постановщик спектакля Вадим Гогольков. Мне кажется, что его «Чайка» — это монолог, раздумье художника о творчестве, времени, судьбе. И в то же время спектакль «Чайка» о сегодняшнем дне, о нас, нашей разобщенности, мольбе о любви, а также о смерти и возрождении души. Одним словом, это Антон Павлович Чехов — человек на все времена.
Современные мальчики и девочки, одетые как и большинство в зрительном зале, в джинсы, блузки и джемпера, вышли на сцену и под звуки доносящегося откуда-то вальса, пританцовывая и передавая друг другу чеховский том, начали произносить знакомые реплики из знакомой пьесы, словно примеряя их к себе. Так же шутя, играючи, они снимают с вешалки костюмы и, на ходу набрасывая что-то на себя, скрываются за кулисами. Конечно, все это несерьезно, просто решили поиграть актеры «в Чехова», разыграть друг перед другом представление (неслучайно некоторые сцены исполнители наблюдают из зрительного зала), и вот сами не заметили, как чужие страдания и чужая боль стали собственными, и эту судьбу, хочешь ты того или нет, надо принимать, как неизбежное, и смерть тоже.
Есть в спектакле моменты, когда во время монолога или сцены раздается громкий звук лопнувшей струны. Действие останавливается, и актеров вдруг начинает ломать, швырять оземь, они кричат, простирают руки, словно моля о помощи: это природа мстит им за лицедейство, за то, что осмелились, слабые и грешные, возомнить себя Творцами.
И финал спектакля, строгий, трагический, когда уже не до шуток, и ты отчетливо понимаешь, что белая птица — символ творчества — только тогда прекрасна, когда она в небе, в полете, а не мертвое чучело в кабинете на столе у известного писателя. И даже если тебе всю жизнь предстоит провести в погоне за птицей счастья (мечтой, призраком, химерой?), значит, жребий твой таков — бесполезный, зачастую безрадостный, непомерно трудный и все-таки прекрасный. А вальс композитора Дмитрия Голланда, пленительный, ускользающий, странный, еще долго летит вслед, провожая Его Величества Зрителя. Вальс, вальс…»
Автор: К. Воскресенская
[…] О «Чайке» писали… […]
С нетерпением жду открытие нового театрального сезона. Уже составил себе план, где перечислил все постановки, которые посмотрю в обязательном порядке)))