Марино Фальеро
В предисловии к пьесе Делавинь выступил принципиальным защитником того идейно-художественного компромисса, который был намечен в его пьесе. Объявляя себя вождем новой школы» он требовал терпимости ко всем течениям в области драматургии. Но все же современники восприняли «Марино Фальеро» как произведение, усиливающее позиции прогрессивно-демократического лагеря драматургии. В значительной мере это объяснялось тем, что Делавинь, признанный автор театра Французской Комедии, решился на этот раз отдать свою пьесу театру Порт-Сен-Мартен — ведущему бульварному театру, широко посещаемому демократическим зрителем. В предисловии к пьесе Делавинь с большой похвалой отозвался о тщательности ее постановки и талантливости актеров и призывал авторов, следуя его примеру, отдавать свои пьесы в бульварные театры. Значение спектакля «Марино Фальеро» усиливалось тем, что он как бы утвердил право «низового» театра на высокую литературную драму, тем самым подготовив базу для постановки большинства крупнейших произведений прогрессивно романтической драматургии. После Июльской революции Делавинь быстро сумел заручиться покровительством короля Луи-Филиппа.
Его умеренный либерализм и эклектическая платформа казались всем «здравомыслящим» буржуа 1830-х годов более приемлемыми, чем смелые, беспокойные выходки представителей демократического романтизма. Отсюда и неизменный успех всех пьес Делавиня у буржуазного зрителя. В условиях Июльской монархии протест Делавиня против тирании абсолютизма становится более конкретным и уходит из сферы классицистских абстракций. Это определяет более активный интерес Делавиня к романтическому учению о «местном колорите», его увлечение Шекспиром. Ярче всего это отразилось в лучшей трагедии Делавиня «Людовик XI» (1832). Стремясь к конкретизации исторических обстоятельств и образов, Делавинь обращается к изучению старинных французских хроник. Современная историческая школа воздействовала даже на этого осторожного новатора. Обращаясь к национальной истории, он создает уже не абстрактный образ тирана из классицистской трагедии, а сложный образ старого короля, в характеристике которого Делавинь идет за хрониками и за Вальтером Скоттом, блестяще обрисовавшим Людовика XI в романе «Квентин Дорвард». Знаменитый монарх, один из создателей французского абсолютизма, беспощадно рубивший головы непокорным феодалам, показан Делавинем отнюдь не величавым. Запершись в своем укрепленном замке Плесси ле-Тур, под охраной шотландской гвардии, в обществе своего цирюльника Оливье и верховного судьи Тристана — страшного исполнителя кровавых приказов короля, этот король охвачен угрызениями совести и суеверным ужасом. Вспышки гнева, прежней властной силы, коварства сменяются трусливым отчаянием, страхом приближающейся смерти.
Интерес пьесы сводится к обрисовке образа Людовика XI. Вся фабула, весьма искусственная и неправдоподобная, составлена, в сущности, из ряда мало связанных между собой сцен, каждая из которых, однако, дает возможность раскрыть какую-либо сторону характера короля. Многокрасочность этого центрального образа, динамика его внутреннего развития привлекли внимание к этой роли не только крупных французских актеров, но и многих актеров за рубежом. В России она была одной из коронных ролей В. А. Каратыгина, ее ввел в свой репертуар великий итальянский трагик Э. Росси. Однако даже в этой пьесе, отразившей общественный подъем начала 1830-х годов, нет не только революционной, но даже антимонархической мысли. Через всю пьесу проходит привлекательный образ дофина, вступающего на престол после смерти отца. Криками: «Король скончался! Да здравствует король!» завершается трагедия, которая осуждает жестокого короля, но утверждает короля доброго.
(Пока нет голосов)
Загрузка...