Противоположность Дюшенуа
К этой же школе принадлежит и актер Французской Комедии Пьер Лафон (1773—1846), дебютировавший в 1800 году и покинувший сцену в 1830 году. Он воспринял от Тальма лишь внешнюю динамику и «чувствительность», которая в его игре нередко оборачивалась вычурной аффектацией. По типу дарования Лафон был полной противоположностью Дюшенуа.
Но по творческому мировоззрению это были актеры одного лагеря, одной художественной школы. Разумеется, все поколение актеров, выросшее под воздействием Тальма, уже не было похоже на актеров XVIII века. Но они восприняли от революционного новаторства Тальма главным образом его внешние приемы исполнения — в их игре было больше порывистости, в декламации и мимике больше пылкости и экспрессии, в костюме — больше исторической точности, чем у дореволюционных актеров. Но их творчество было оторвано от передовых идей современности. Пока был жив Тальма, его могучее искусство, проникнутое большими гуманистическими идеями, противостояло натиску художественной рутины и политической реакции. Но он все реже играл в последние годы жизни, а смерть его (1826) надолго унесла из крупнейшего французского театра дыхание больших страстей и мыслей. Проникновение на сцену театра Французской Комедии в конце 1820-х годов драматургии прогрессивного романтизма, разумеется, оживило борьбу за преодоление сценической рутины. Но основы творческого метода актеров этого театра не были поколеблены до конца и драматургией романтиков. Типична в этом плане творческая биография актрисы Марс (настоящее имя — Анна Буте, 1779—1847). Дочь актера Монвеля, Марс нач4ла свой сценический путь еще ребенком, в 1792 году, играя роли детей в водевильных театрах.
В 1799 году она вступила в труппу театра Французской Комедии и к 1810—1812 годам стала блестящей исполнительницей ролей «кокеток» в жанре «высокой» комедии. Она славилась исключительно красивым, высоким и чистым голосом, безукоризненным мастерством ведения классического диалога, отточенностью фразировки, ясностью и блеском интонаций, аристократическим изяществом речи и манер. Роль светской кокетки Селимены, беспощадно обрисованной Мольером в «Мизантропе», стала триумфом Марс. Но разоблачительная мысль Мольера была далека от ее творчества. Она по-своему «оправдывала» Селимену, скрывая за женственным обаянием и утонченной элегантностью героини «Мизантропа» ее лицемерие, бездушие, душевную пустоту.
Марс была также великолепной исполнительницей изящных героинь комедий Мариво. В то же время она с обычной для нее виртуозностью играла и Сюзанну в «Женитьбе Фигаро» Бомарше. Но в ее Сюзанне не было ничего от той девушки из народа, «Фигаро в юбке», которую нарисовал Бомарше. Ее Сюзанна, так же как Селимена или Эльмира («Тартюф»), обладала аристократической грацией и безукоризненным знанием светских «приличий». Умная и волевая актриса, настойчиво заботившаяся о первенстве, Марс постепенно расширяла свой творческий диапазон, завладевая лирико-драматическими ролями проникавшей на сцену театра Французской Комедии романтической драматургии. Она была первой исполнительницей ролей Дездемоны в «Венецианском мавре» Виньи (1829), герцогини Гиз в драме Дюма «Генрих III и его двор» (1829), доньи Соль в «Эрнани» Гюго (1830).
(Пока нет голосов)
Загрузка...