Роль леди Макбет
Манера Сиддонс была преимущественно торжественно-декламационной. Но никто не мог упрекнуть ее в монотонности и однообразии. В кульминационных моментах роли Сиддонс нередко вообще отказывалась от декламации. Здесь средствами пантомимы, интонации, взгляда она стремилась вызвать как можно более эмоциональное восприятие, понимая, что лучше всего она сумеет внушить свою мысль, действуя на чувства зрителей. Так, на современников огромное впечатление производила знаменитая «ночная сцена» в «Макбете». Роль леди Макбет — самая прославленная из всех сыграных Сарой Сиддонс.
Ее леди Макбет была величественна и горда, но не жестока. Если мысль об убийстве приходила ей в голову первой, то это был результат ее любви к мужу, желания видеть любимого человека сильным, достигшим успеха. Шаг за шагом Сиддонс подводила зрителей к «ночной сцене», которая решена была в основном средствами пантомимы. Она появлялась в ней по традиции с подсвечником, но ставила его на стол и продолжала медленно, сомнамбулическими шагами двигаться по сцене, потирая руки, поднятые на уровень груди, словно пытаясь отмыть с них кровь. Она шла осторожно, чтобы не задеть мебель и не оставить на ней кровавого следа. Глаза с выражением ужаса были устремлены в одну точку. Так она проходила почти через всю сцену и затем произносила глухим, страдальческим голосом: «Прочь, проклятое пятно!» Декламационная манера Сиддонс не оставляла впечатления монотонности также благодаря большой внутренней наполненности и искреннему чувству актрисы. Если Сара Сиддонс еще сохраняла достижения школы Гаррика, то в творчестве Джона Кембла отчетливо проступили все характерные особенности классицизма, своеобразие которого определяется сильным развитием буржуазных порядков в Англии. Английская буржуазия, уже стоящая у власти, сама ставшая привилегированным классом в период французской революции, больше всего была заинтересована в сохранении «порядка» и «устойчивости». Просветительский «разум» воспринимался ею теперь как буржуазная рассудочность, как культ здравого смысла, чуждого «крайностей» и лишних эмоций, как утверждение разумности существующего порядка вещей. Эмоциональность была для нее неприемлема — ведь во Франции «чувства» обернулись революционным пафосом.
Кембл был убежденным носителем консервативной идеологии. Поклонник английской политической системы, он принадлежал к числу тех, кто называл английскую конституцию «богоданной». В 1793 году, к возмущению Шеридана, Кембл закрыл Дрюри-Лейн «в знак траура о короле-мученике» — Людовике XVI, казненном революционным народом. Сделавшись в 1788 году руководителем театра Дрюри-Лейн, Джон Кембл быстро стал центральной фигурой театрального Лондона. Впрочем, он никогда не мог добиться такого успеха у публики, как его сестра. Принимая ее систему разработки роли, ее приподнятый стиль, стремление верно донести мысль до зрителя, он не обладал ее умением зажигать сердца. Красавец, лощеный джетльмен, каждое движение которого выдавало завсегдатая великосветских салонов, обнаруживало достоинство и неприступность, Кембл оставался таким и на сцене. Он был актером эффектной позы, скульптурной пластики.
Его блестящая декламация, умная и тонкая, отдавала внутренним холодом. Сара Сиддонс жаловалась, что ее брат — невозможный партнер в любовных сценах: так бездушно, хотя формально правильно и даже тонко, он проводил их. В его игре было нечто педантичное, роли шли медленно, ровно, без подъемов на протяжении всего спектакля. «Гамлет» с участием Кембла шел на двадцать, минут дольше, чем в исполнении любого другого актера. Следует отметить, что это была роль первого периода, когда он, еще находясь под влиянием сестры, допускал контрасты возвышенной декламации и обыденной разговорной речи и его исполнение этой роли многие критики считали «образцом драматической активности». Кембл апеллировал исключительно к уму и литературному вкусу зрителей, а не к их сердцу.
(Пока нет голосов)
Загрузка...