Штрихи к «Портрету»
Пожалуй, Гоголь самый неразгаданный и таинственный писатель, которому дано иное, более глубокое постижение окружающих нас вещей. Все его герои живут в странном мире, на который в свою очередь действуют некие мистические силы, заставляющие человека совершать непредсказуемые экстравагантные поступки, наводящие на мысль о параллельных мирах.
Однако вся жизнь Гоголя, его смерть и то, что происходило и происходит с его произведениями после смерти писателя – не есть ли этот самый параллельный мир, который влияет на нас независимо от того, хотим мы того или нет? Конечно, можно искать объяснение неправдоподобному в космических явлениях. Можно взывать к Богу. Но что делать, если однажды к тебе вдруг явится Искушение в виде золота, карты или неожиданного предложения, и начинается наваждение, морок, кружение сердца? Те самые, по определению Гоголя, «темные минуты», когда ты понимаешь что от тебя самого уже ничего не зависит, и весь твой разум и воля замирают, парализованные взглядом чьих-то пронзительных страшных глаз, которые устремляются к тебе в душу и начинают преследовать, не отпуская ни на минуту!
То ли страсть к саморазрушению, то ли инстинкт смерти, который так же присущ человеку, как и инстинкт жизни, но только с этого мгновенья словно какая-то неведомая сила властно вовлекает тебя в свою игру, и человек, вчера еще готовый терпеливо нести свой тяжкий жребий, служа прекрасному и вечному, вдруг соблазняется сиюминутным, ничтожным, прибыльным — и в одночасье теряет свой дар. Ибо «…слава не может дать наслажденья тому, кто украл ее, и не заслужил; она производит постоянный трепет только в достойном ее…»
Спектакль, поставленный режиссером Вадимом Гогольковым полон тайн и недосказанности, а сценография Павла Оглуздина, будь то аукцион, картинная лавочка на Щукином дворе или каморка Чарткова, — как штрихи к коллективному портрету, лаконично выраженные выразительными деталями. Музыка композитора Дмитрия Голланда наполняет спектакль той легкостью, когда кажется, будто ты летишь в пролетке по знаменитому Невскому проспекту, «единственного развлечения бедного на гулянье Петербурга», и сейчас повстречаешь персонажей, знакомых тебе по всей русской классической литературе позапрошлого века. Именно музыка является камертоном всему происходящему, ибо она не просто иллюстрирует или комментирует действие, но является едва не главным действующим лицом.
На протяжении сценического времени в спектакле происходят метаморфозы не только внешние, но и внутренние. Исполнитель главной роли Александр Зверев, перевоплощаясь из одного персонажа в другой, словно растворяется в материале. Грани перехода из одного персонажа в другой неуловимы, иногда образ напоминает шарж или набросок, а иногда это портрет, написанный маслом – мазки точны и плотны, как удары кистью по полотну.
Талант и деньги. Дар, который мстит за предательство и отворачивается от творца, если он продал свою душу дьяволу, и взамен остаются только пустые рамы, разрушение, черная бездна небытия – вот итог размышлений, к которым приходит театр, вынося на суд зрителей свою новую работу. Почти не оставляя надежды, и это понятно, ведь Искушение в виде загадочного портрета не уничтожено, оно лишь исчезло, растворилось до поры, чтобы через некоторое время возникнуть на пути другого художника. Не напрасно последняя реплика спектакля: «Продано!» — и удар молотка, как заключительный аккорд.
И все-таки хочется надеяться, что «…творенье — выше разрушенья, — как говорит устами одного из героев Гоголь. — Искусство это молитва, вознесенная к Богу».
В этих словах надежда, ибо зачем весь мир, если человек продал свою бессмертную душу!
(Пока нет голосов)
Загрузка...