Судьбы героев и развитие событий
В пьесах Ожье, Дюма и их единомышленников можно найти отдельные типичные характеры дельцов и хищниковвсякого рода. Но эти драматурги никогда не раскрывают типических обстоятельств буржуазного мира. Этот тип пьесы, складывающийся в комедиях Ожье, приобрел законченную форму у Дюма, который сам определил его как особый род пьесы, имеющей в основе нравственный тезис, «piece a these». Отсюда и драматургические особенности пьес Дюма, в которых сквозь жизненное правдоподобие лиц и событий всегда ощущается организующая и направляющая воля автора. Этим в известной мере снижается убедительность образов и драматизм коллизий. Судьбы героев и развитие событий настолько явно подчинены дидактической цели и аргументация основного тезиса настолько прямолинейна, что еще задолго до конца пьесы зритель уже догадывается, чем она должна закончиться, но он не знает, как это произойдет. Интерес зрителя поддерживается при помощи мастерски разработанного сюжета, изобилующего неожиданными положениями, в том числе и такими, которые как бы намечают возможность иной развязки. Поэтому заинтересованность зрителя событиями пьесы не только не слабеет, но приобретает особый характер: публика ждет определенной развязки, подготовленной логикой развития действия, а неожиданные повороты сюжета порождают некоторую неуверенность в характере финала.
Эти принципы построения пьесы характерны для французской репертуарной драматургии второй половины века. Не случайно театральный критик этого времени Сарсе, изучая композицию пьес современных драматургов, сформулировал принцип так называемой «обязательной сцены» — «scene a faire», сцены, которая подготовлена логикой сюжета, а потому ожидается зрителем. «Именно это ожидание, — писал Сарсе, — смешанное с неуверенностью, и составляет главную прелесть театра». В драматургии Ожье и Дюма уже наметился разрыв между репертуарными пьесами и большой литературой, который, будучи одним из проявлений идейного оскудения буржуазного театра, углублялся и ширился с каждым десятилетием. Этот разрыв нашел наиболее полное воплощение в драматургии Викторьена Сарду (1831 —1908). Его пьесы наряду с произведениями других драматургов такого же типа образовали особую категорию драматических произведений, которые, не отличаясь литературными достоинствами и не входя в число явлений литературной жизни, были предназначены для сцены и составляли основу театрального репертуара. Напрасно было бы отыскивать какие-либо общие художественно-эстетические принципы драматургии Сарду. Она насквозь эклектична.
Сарду готов писать пьесы любых жанров и подделываться под любое художественное направление, лишь бы это обеспечивало успех у публики. Лансон писал, что в пьесах Сарду всегда чувствуется «сочинитель, спекулирующий на умственной и нравственной вульгарности своей публики и не задающийся другой целью, кроме стремления добиться ста или двухсот представлений при полном театре». Сарду дебютировал в драматургии в 1854 году и в начале 1860-х годов, после шумного успеха комедий «Мушиные лапки», «Друзья-приятели» и «Простофили», приобрел огромную популярность в буржуазных кругах. Значение Сарду нельзя ограничивать его ролью поставщика развлекательного репертуара. Его многочисленные пьесы, несмотря на звучавшие в них иногда насмешливые нотки, были проникнуты апологетическим утверждением основ буржуазного общества, что с большой очевидностью проявилось в одной из его первых пьес, в комедии «Простофили» (1862). Это сатира на людей, недовольных современным порядком. В виде комических персонажей автор изображает врагов «справа» и «слева». Первый — аристократ-легитимист, второй — старый республиканец, хранящий верность идеям революции 1789 года. Этим «простофилям», которые живут в прошлом, противопоставлен положительный герой, довольный жизнью буржуа, как бы воплощающий собой здравый смысл современности. Комедия «Простофили» вызвала суровую оценку у М. Е. Салтыкова-Щедрина, который, сближая пьесу Сарду с «Сыном Жибуайе» Ожье, отмечал общие для них черты: полное довольство существующими формами жизни и решительный отказ от какого бы то ни было стремления к лучшему.