«Вишневый сад»
Развитие двух противостоящих друг другу тем обеспечивало и движение действия в спектакле «Вишневый сад». С одной стороны, это темы разрушения усадьбы, усадебной жизни, мироустройства в целом, темы болезни и гибели отдельных людей и всего общества. А с другой — темы сопротивления людей, их стремления выстоять в рушащемся мире. Очевидна эволюция режиссерского видения проблемы, объединяющей спектакли «Дядя Ваня» и «Вишневый сад». Болезнь, вырождение и попытки людей выстоять — то, что объединяет эти спектакли. Но в «Вишневом саде» эти попытки существенно более слабые.
Создавая собственный сюжет, отличный от сюжета литературного источника, режиссер отталкивался от пьесы, но многое и вычитывал из нее. Нескладность жизни, представленная в пьесе, в спектакле возведена в степень, получив трагическое звучание. По мнению Мейерхольда, в третьем акте пьесы — «веселье, в котором слышны звуки смерти»1. В мире, который развернут на сцене, о веселье не может быть и речи, «звуки смерти» слышны с начала спектакля, а финал не дает надежды даже на физическое выживание обитателей этого мира. В спектакле продолжена тема, начатая режиссером в «Дяде Ване»: общество поражено тяжелой болезнью, вероятно, ведущей к его вырождению. Но из этого вовсе не следует вывод о неприязни и презрении режиссера к хозяевам сада, что увидели некоторые рецензенты2. Герои «Вишневого сада» (может быть, за исключением Яши), как и герои «Дяди Вани», показаны с явным сочувствием. «В пьесе <…> режиссер услышал беспрерывный, отчаянный крик»3, который в спектакле воплотился прежде всего в той нежности, с которой режиссер относится к героям, но одновременно в той беспощадности, с которой они оказались представлены.
В одной из рецензий можно было прочесть, что «“Вишневый сад” Някрошюса — это прежде всего трагедия Лопахина, который <…> впервые услышал (не ушами) страшный евангельский вопрос: Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?»4 Трагедия Лопахина является важной гранью содержания, но это только одна грань. Спектакль не об одном герое, не об одном поколении и не об одном срезе общества. Обитатели усадьбы — и в спектакле Някрошюса, и в пьесе Чехова — представляют некоторую модель общества. И в этом смысле драматизм здесь, как и в пьесе, возникает в виде противоречия между человеком и не устраивающим его общим течением жизни. Размышляя о пьесе в связи с посвященной ей монографией5, Т. Шах-Азизова писала: «Ее <пьесы> корни в русской жизни и русской литературе (в том числе — неожиданное и странное, но такое точное сравнение с обломовщиной, национальной болезнью, пронизавшей век XIX, и XX, и вряд ли иссякнувшей в нынешнем)»6. Именно с этой национальной болезнью и связано названное противоречие. «Здесь все и все — не у дел. Закончить работу, довести до ума вещь здесь абсолютно невозможно. Ощущение полусна, полуусилий, увязающих в пустоте, почти физическое. <…> Актеры играют коллекцию типов русской жизни. И коллекцию горестных замет по поводу каждого персонажа. <…> Эти хозяева Вишневого Сада — последние в роду. Они вымирают, как оскудевший малый народ»7, — писала Е. Дьякова, называя автором «замет», разумеется, режиссера. Типами, надо думать, обозначены здесь не типические характеры, а характерные для русской жизни категории людей. Някрошюс действительно рассматривает в спектакле последнюю стадию вымирания, что зафиксировано во многих рецензиях. «Словно считывая кардиограмму, режиссер разворачивает перед зрителем картины безжалостного неотступного конца, такого болезненного и длинного. Подобную смерть невозможно принять, но и бесполезно бороться»8. В доме «витает дух не тления, но гниения»9. Отсюда и «ощущение беды страшное. Обреченность»10. И ощущение беды, и обреченность, и дух тления и гниения — все так. Но не забудем и о попытках людей сопротивляться. Попытках слабых, вялых, очевидно уже бесполезных, но которые, несмотря ни на что, все же предпринимались.
1 Мейерхольд В. Статьи. Письма. Речи. Беседы: В 2 ч. М., 1968. Ч. 1. С. 85.
2 См., например: Райкина М. «Вишневый сад» — это зоосад // Московский комсомолец. 2003. 11 июля.
3 Карась А. Шесть часов обморока // Российская газета. 2003. 11 июля.
4 Соколянский А. Играй отчетливей // Время новостей. 2003. 11 июля.
5 См.: Полоцкая Э. «Вишневый сад». Жизнь во времени. М., 2003.
6 Шах-Азизова Т. И снова Чехов… Осколки // Экран и сцена. 2004. № 4. С. 5.
7 Дьякова Е. Лысый заяц // Новая газета. 2003. 14 июля.
8 Куприна В. Разоренное гнездо // Экран и сцена. 2003. № 35/36. С. 10 – 11.
9 Рябова Е. «И ничем нельзя помочь» // Экран и сцена. 2003. № 35/36. С. 10.
10 Корнеева И. Сад, сад, сад… // Время МН. 2003. 10 июля.